Путевые заметки И. Д. Черского

Изучая материал для написания заметки о И. Д. Черском, мы наткнулись на его путевые заметки, которые он делал в своих экспедициях. Предлагаем вам тоже прочитать эти увлекательные записи, о непростых буднях исследователя во время экспедиций.

Летом 1873 года, Черский поехал в экспедицию на Китойские и Тункинские гольцы, это была его первая серьёзная экспедиция.

“Засеки” — загородки, которые устраиваются на тропинках для ловли кабарги петлей.

“Маяки” — кучки камней в виде столбика или пирамиды, указывающие направление пути.

“Хангаи” — местные горные духи.

“Карга” — речная коса из крупных валунов, примыкающая основанием к берегу.

“Еловские” — жители деревни Еловки.

“Торские” — жители села Торы.

Июня 15-го. Торжественность сборов. Ясно. Ужасный брод, хотя вода сбыла при нас на 1,5 метра, тем не менее вода замочила вьюки, наполнила сапоги и хлестала на седла. Камни на дне составляли главную опасность.

— “Нет, барин, не мы перебродили, а бог уж нас перенёс”.

— “Ну, батюшка Китой, спасибо тебе”.

— “А я уж, признаться, барин, похлестал маленечно вином в воду”.

— “А ты, батюшка, как твой конь-то оступился, шибко, шибко побледнел”.

— “Как не побледнеешь, беда ведь”.

Июня 16-го. “Жар спустится в ноги, жила развиватся, так и проткнуть её надо”, — лошадь хромала.

Июня 21-го. Хангай одного места проигрывает в карты белку другому хангаю. Рассказы о нём. Зверь убитый в недоуздке. Хангай помогал обиженным и слабым. Он пьёт водку.

Июня 25-го. В 5ч. остановились ночевать, опасаясь предстоящего брода. Прошедший был самый опасный. Моя лошадь упала и только благодаря выстающему камню противилась быстроте течения.

“Соболь белку не есть, они ведь все равно родня, — одного роду, только он быдто постарше, попочётнее”.

Июня 26-го. Брод был самый глубокий дотоле. Я падал, но удержался.

Июня 27-го. Ночевали и “заперлись”, так как река оказалась непроходимое препятствие, прибыв от дождя.

Июня 30-го. Лошади убежали от недостатка корму. Сделали плот из 6-ти брёвен… Три лошади сами перебрели на левый берег от недостатка корму. Мы переправили верёвку от плота на ту сторону; оказалось, что лошадь, на которой ее перевозили, должна была плыть на пространстве до 3-х саженей в ширину. Мы переправили часть вещей и ожидали результатов поисков лошадей. Оказалось, что две лошади где-то скрывались и потому поиски следовало отложить до завтрашнего дня; двум из нас надо было ночевать на прежнем месте, а двум другим на левом берегу и караулить часть лошадей и плот (я и Фрол). Я направился и ночевал на левом берегу. Ложки и чашки остались на прежнем месте.

Июля 1-го. Лошади нашлись. Гарт(унг) и Лука переправились к нам.

Июля 2-го. Дорога ведёт к крутому подъёму около ущельной речки. Подымаясь, две из них упали и пролетели кувырком на несколько саженей вниз, несмотря на то, что их вели в руках. Третья, наконец, кувырнувшись три раза через шею, так что все четыре ноги бывали свободны, скатилась к упавшей сухой лесине, причём проколола себе плечо позади лопатки и на вершок слишком разрезала кожу на брюхе около паховой области. Облитую кровью мы ввели её на гору, но, постояв немного, она стала сильно хромать и не годилась к езде. С трудом остановив кровотечение, мы остановились ночевать на горе. Вещи мы таскали на себе и всё восхождение длилось до трёх часов.

…Борьба Михалева с хангаем на р. Уйзенс, где до сих пор ещё стоит его балаган полуразрушенный. Мы проезжали около него — дождь целый день.

Июля 3-го. После вчерашних трудов мы поздно встали. Дождь падал целую ночь, и лишь утром несколько выяснилось. Замечательное безветрие в течение всего нашего пребывания на этой долине. От беспрестанного дождя все начало гнить (крупа), начиная с упряжи; вонь пошла со всех кожаных вещей, тулупов и проч.

В дорогу. 11ч 10м. Подъём опять… Остановились.

Переход бродом на утёсе… Вода в прибыли. Бродить немыслимо. Стали ночевать и осматривать место. Река из SE между отвесными скалами, только с нашей стороны имеется карга, на которую нам следует спуститься по очень крутой дорожке; куда она нас выведет и где противуположная ей карга, поворот реки в утёсах не позволяет видеть; поворот на SO.

Наша раненая лошадь кое-как таскает лёгонький вьюк; нам доведется простоять здесь несколько дней, она поправится.

Вода теснится к правому утёсу, пенится и шумит ужасно, в некоторых местах поверхность её представляет заметный наклон с правого на левый берег.

Июля 6-го. Устроили паром. Фрол решился перевести бичевку — дело очень опасное. Дельный и смелый он человек.

Собрались спускаться и переезжать. Вода еще сбыла на 3 пальца. Неудачная попытка перевести верёвку на ту сторону. Фрол и его бесстрашность. Плач отца и “благословляйте”. Минута, когда под водою не видно было ни пары лошадей, ни Фрола. Избавившись раз от смерти и не вымывши одежды, Фрол ищет другого способа и попадает с парома на быстроту течения и на камень. Перегнанная лошадь с верёвкою запуталась в ней на том берегу и надо было отрезать бичёвку, а с ней и нашу одежду. Мы на одной стороне, а бичёвка на другой. Решили завтра отправиться мне и Фролу поискать броду пешего, перебраться, освободить запутанную лошадь и перебросить конец верёвки обратно.

Июля 7-го. Отправились искать броду. Кабарга и засеки. Дикость места. Перешли три реки. На третьей водопад саженей с 8. Речки первая и третья в страшных щеках. Маяки. Вышли на низкое место и перебрели пешком Оспу. Равнина продолжается вверх к гольцам. Спускаясь уже к правому берегу вниз, видно, как Оспа вступает в щеки и водопадом в 10 саж. изливается в узкую шириной в 3 сажени. Напр. прежде на N, а потом на N80E в отвесных утёсах.

Радостные приветствия через реку. Я переплыл на каргу (остров). Неудачная попытка передачи верёвки. Наконец переплавились на каргу все с вещами, перетащили туда плот через шиверку и вторично переплавились с карги на берег. Я таскал плот, а те нагружали и вытаскивали вещи. Плот переплавили до 25 раз. Фрол перетащил на шивере один вьюки девяти лошадей. Общее веселье после переправы, общая усталость и сон.

Июля 8-го. Встали очень поздно с ужасною болью ног и рук.

Переход белки из Тункинских гольцов в Саянские через Иркут 20 дней длился. Белка тонула в Иркуте. Ее во множестве убивали по пашням. Еловские били около дому по 500 штук на ружье. Время прохода с Семёнова дня до Покрова (1 сентября) лет 7 или 6 тому назад. У торских по юртам бегала белка. Июля 23-го. Мы встали до рассвета, еще темно было. Ночь тихая, не облачная. Вместе с рассветом появился ветер, а из Ике-угуна стали валить облака в нашу котловину. Я вышел на спуск к Турану; вся падь реки колебалась белыми парами, ими покрывались и гольцы; я стоял будто над кипящим паровиком. Облака покрыли всю нашу котловину и больше часу мочили нас дождем. Солнце блеснуло на одной вершине, но она опять покрылась тучею, хотя дождь стих на некоторое время, сменившись мелким снегом.

Так же в качестве дополнения к его записям интересно прочитать заключение из его отчёта 1873 года об экспедиции: “В заключении настоящего отчёта считаю долгом довести до сведения Общества о той безграничной преданности нашему делу, которая выказалась со стороны взятых нами проводников Луки Кобелева и сына его Фрола из Тунки, тем более, что смелому и настойчивому нраву последнего поездка наша отчасти обязана своим успехом. Для пояснения необходимо упомянуть, что в двух местах на р. Оспе мы должны были прибегнуть к сооружению плота, который можно было перетаскивать лишь на бичёвке, так как быстрота этой страшной реки, стеснённой во многих местах утёсами, превосходила всё виденное. Переплавить конец бичёвки плота на другой берег составляло самую трудную задачу, тем более, что никому не достало бы дерзости предлагать человеку пуститься в воду, рёв которой положительно заглушал наши крики. В этом-то и выказывалась редкая смелость Фрола, подвергавшего себя добровольно самым серьезным опасностям. Нам не забыть случай, когда с концом бичёвки плота он собирался однажды перебродить Оспу. Несмотря на то, что отец его не мог удержаться от слёз, помогая ему в сборах, он спустился с двумя лошадьми с берегу, надеясь под прикрытием утёса переплыть кажущееся затишье и рассчитывая, что следующая затем быстрота течения не успеет снести его к месту, где берега Оспы состоят уже из отвесных каменных стен. На деле же вышло иначе. Вода мнимого затишья имела достаточно силы, чтобы поставить всплывших лошадей на дыбы и утащить их вместе с ездоком ко дну, так что была минута, когда в чернеющей стихии исчезли перед нами как лошади, так и бесстрашный наш Фрол. Успехом двух таких переправ мы обязаны исключительно ему; без него провиант наш мог бы истощиться раньше, нежели мы успели добраться до первого жилья Сойотов”.